Звёздные Войны. Эпизод IX: Скайуокер. Восход Смотреть

Контекст создания и стилистика: тройная нагрузка финала, «ремонтаж» курса саги, производственные вызовы и визуальная стратегия «максимума»

Эпизод IX оказался в уникально сложном производственном и культурном контексте. Позиция фильма — завершить «Сагу Скайуокеров», охватывающую девять эпизодов и более сорока лет киновселенной, при этом подвести к итогам линии новой трилогии, продолжив заложенное «Пробуждением Силы» и вступив в диалог с «Последними джедаями» Райана Джонсона. Это уже само по себе титаническая задача. Дополнительно картина столкнулась с двумя крупными вызовами: уходом из проекта первоначально заявленного режиссёра Колина Треворроу (и переработкой сценария), а также трагической смертью Кэрри Фишер в 2016 году — при том, что Лея Органа планировалась центральной фигурой финала. Абрамс вернулся в режиссёрское кресло и вместе с Крисом Террио переписал историю, опираясь на имеющиеся неопубликованные материалы с Фишер, чтобы органично завершить арку Леи без цифрового «воскрешения» в главных сценах.

Производственные решения и идеологический вектор:

• «Закольцевать девятимерную арку». Фильм стремится вернуть «тотальный» мифологический масштаб: возродить Императора Палпатина как метафору извечного зла, сделать Рей центральной связью с прошлым не только по выбору, но и по происхождению, перевести внутреннюю дуэль Рей–Кайло в ключ «дьявольского искушения» диадой Силы. Это решение одновременно объединяет сагу и вызывает споры — о степени ретро-возврата.
• Ресурс ностальгии и «врезка в канон». «Восход» активно цитирует и переигрывает мотивы оригинальной трилогии: джедайские голоса финального призыва, Экзегол как тёмный аналог Джедхи и Ситховских миров, флот гражданских как инверсия «безнадёжия» на Хоте и Скаррифе, личная дуэль в руинах «Смертной звезды», где вода и шум — зеркальное «анти-Мустафар».
• Производственная «скорость». Релизное окно жёсткое, монтаж и допсъёмки интенсивны. Это отражается на стиле: монтаж ускоренный, плотность событий повышена, экспозиция часто в движении. В ответ критике «серединной затяжности» эпизода VIII «Восход» выбирает «турбо-ритм».

Стилистика Джей Джей Абрамса в финальном эпизоде:

• «Максимум в кадре». Абрамс вдвойне делает ставку на практические эффекты и «вещественность» мира: реальные декорации Пасанны, Киджими, руин Звезды смерти; макеты и полноценные площадки Экзегола с грозовыми небесами. CG используется обильно, но всегда «цепляется» за физические элементы — летающий штурм в пустыне, настоящие тросы и подвесы, спецэффекты дождя.
• Свет как драматургия. Если в Эпизоде VII он сознательно смягчал флееры, то здесь работает с резкими контрастами: синяя буря Экзегола, красные всполохи ситховских молний, холодные серые руины, золотой песок Пасанны. Колористика подчёркивает «полюса» выбора.
• Визуальное «сведение счётов». Крупные, почти иконописные кадры — Рей с перекрещённым саблями света, Бен Соло на храмовой арке, флот повстанцев, множащийся до линии горизонта — это не просто стиль, а попытка собрать миф в «слайды памяти», которые закрывают эпоху.

Как фильм реагирует на расхождение ожиданий:

• После поляризовавших решений «Последних джедаев» (низвержение «священных коров», деконструкция героического мифа) «Восход» частично «перенастраивает» курс: возвращает значимость родословной Рей (Палпатин), конкретизирует роль Сноука (как «созданного» орудия Палпатина), возвращает Императора как «бэкэнд» тьмы. Это решение понравилось части аудитории, ждавшей «круговой» завершённости, и не понравилось другой, видевшей ценность в разрушении «кровных» династий. Но важно: фильм сохраняет тезис о персональном выборе — род не определяет судьбу окончательно.
• Работа с Леей. Использование архивных дублей и диалогов — аккуратно и бережно. Сцены с Леей несут ощущение «реального присутствия», хотя драматургия была подстроена под ограниченный набор фраз. Лея становится «тихим руководителем», чья последняя сила уходит на то, чтобы дотянуться до сына.

Итог: контекст «Восхода Скайуокера» — это финальная сборка пазла в условиях производственного прессинга и колоссальных ожиданий. Абрамс выбирает стратегию «закрытия кругов»: максимизация зрелища, ретро-миф, опора на материальность кадра и эмоциональные резонансы, чтобы закончить историю на ноте надежды и обновлённого выбора.

Сюжет и драматургическая архитектура: квест-карбюратор, инвентарь Макгаффинов и личная дуэль как нерв истории

Драматургия Эпизода IX — это намеренно высокий темп приключенческого квеста, где цепь поисков и погонь переплетена с внутренними выборами героев. Структура напоминает «серийный» дух ранней космической оперы Лукаса, умноженный на современную скорость.

Завязка: «Император жив» и погоня времени

• Открывается фильм заявкой: в галактике разносится трансляция, в которой слышен голос Императора. Кайло Рен, ставший Верховным лидером Первого ордена после смерти Сноука, охотится за источником сигнала. Он находит ситхский маяк — путиискатель — и на Экзеголе сталкивается с Палпатином, существующим благодаря древним ситховским технологиям и культу. Палпатин предлагает «Финальный орден» — армада супер-эсминцев с планетоломающими пусковыми установками — в обмен на уничтожение «девчонки» Рей. Он открывает Кайло правду: Рей — его внучка.
• Параллельно Сопротивление получает информацию о путиискателях. Рей тренируется с Леей, но чувствует внутреннюю нестабильность и зов к прошлому. По и Финн возвращаются с разведданными о шпионе в Ордене. Включается «часы»: через незначительное время флот ситхов будет готов.

Квестовый блок: Пасанна — Киджими — руины «Смертной звезды»

• Пасанна: герои (Рей, Финн, По, Чуи, C-3PO, BB-8) отправляются на пустынную планету в поисках кинжала ситхов с надписью, указывающей путь к путиискателю. Праздник местных, культурные сцены, встреча с Ландо Калриссианом — нить старого мира. Погоня с джеттруперами, песчаный «провал», змея-васкола, которую Рей исцеляет Силой, — первый ключ к её способности «давать жизнь». Кинжал найден, но Чуи захвачен, а затем якобы погибает после вспышки молний Рей — её страх «быть Палпатином» материализуется буквально. Позже выяснится: Чуи жив на другом транспорте.
• Киджими: герои пытаются считать ситхскую надпись (язык запрещён в памяти C-3PO), и андроид готов пожертвовать памятью, чтобы помочь — трогательная мини-жертва. Вводится Зори Блисс — прошлое По, и Бабу Фрик — инженер, чей юмор и «малышевость» оживляют драму. Кайло через диаду контактирует с Рей: их связь становится сильнее, бои «на расстоянии» — новый драматический приём. Спасение Чуи, побег на «разрушителе», Лея тратит последние силы, чтобы позвать сына по имени «Бен».
• Эндорская система, руины «Смертной звезды II»: кинжал указывает на конкретный сектор разрушенного диска. Рей встречает Джанну и бывших штурмовиков-дезертиров — важное эхо истории Финна. Внутри руин Рей видит «себя тёмную» — видение-искушение. Дуэль Рей и Кайло на поверхности, где бушует океан, — одна из кульминаций: Рей смертельно ранит Кайло, но ощутив уход Леи, исцеляет его и уходит потрясённой. Кайло, оставшись один, переживает встречу с «воспоминанием» Хана Соло — не призраком Силы, а памятью. Это эмоциональный поворот: Бен Соло возвращается.

Поворот к Экзеголу: выбор имени и полёт флота

• Рей, узнав правду о происхождении (внучка Палпатина), уходит на Ахч-То, желая повторить отказ Люка. Призрак Люка мягко спорит с ней: джедаи — не инструмент крови, а носители выбора; он вручает ей саблю Леи (реткон, связывающий Лею с джедайским обучением) и X-wing. Рей отправляет координаты на базу Сопротивления. По, переживая потерю Леи, принимает капитанство и сомневается в себе — важная человеческая нота.
• Кайло как Бен Соло возвращается на сторону света, вооружается старым бластером Хана, прыгает на Экзегол, чтобы помочь Рей. Их диада превращается в кооперацию: Рей передаёт ему через Силу световой меч — чистая кинематографическая находка, подчёркивающая связь и доверие.

Финал: Экзегол, «все джедаи» и «все ситхи»

• На Экзеголе Палпатин раскрывает замысел: диада Рей–Бен — редчайший кондуит силы, благодаря которому он может восстановить себя полностью, «перелив» их энергию. Рей он предлагает трон ситхов, Бен — сброшен в бездну. Сопротивление атакует с мизерными силами, а затем приходит «флот из народа» — тысячи кораблей гражданских из всей галактики, отзывающихся на зов По (идея «люди — не флот, но люди — сила»).
• Палпатин вытягивает энергию диады, становится сильнее, бьёт молниями по небу, глуша корабли. Рей лежит поверженная. И тут слышны голоса джедаев прошлого — Квай-Гон, Энакин, Оби-Ван, Мейс, Эзра, Эйла, Кэнан, Йода и Лея — поддержка, вербализующая «мы с тобой». Рей встаёт: «Я — все джедаи», отражает молнии перекрещёнными клинками Люка и Леи, обращая силу Палпатина против него. Император и тронный зал рушатся. Рей умирает, Бен возвращается, отдаёт ей жизнь прикосновением Силы. Поцелуй — как печать признания и благодарности — и Бен растворяется, как джедаи, — искупив вину через жертву.
• Флот ситхов уничтожен, галактика празднует падение «финального ордена». Эпилог: Рей на Татуине, в доме Ларсов, хоронит мечи Люка и Леи в песке и зажигает свой — жёлтый, с собственным механизмом. На вопрос местной жительницы «Кто ты?» — «Рей Скайуокер», приняв род не как кровь, а как выбор.

Инженерия напряжения:

• Фильм строится на «эстафетах» сет-писов, где каждый шаг решает конкретную задачу квеста, а параллельно раскрывает или переворачивает внутренний узел героя: исцеление змеи — про «дать жизнь», молнии Рей — про страх происхождения, дуэль на руинах — про милосердие как победу, Экзегол — про солидарность как силу.
• Диада как структурный приём. Связь Рей и Кайло используется не только для романтической или драматической линии, но и как способ обыграть действие «сквозь пространство» — обмен предметами, стенка-в-стенку бой, эмоциональная телепатия.

Итог: драматургия «Восхода» — это «квест с исповедью», где череда задач с Макгаффинами на самом деле — карта внутренних решений. В плотном темпе фильм успевает довести дугу Рей и Бена до синхронного жеста самопожертвования, а галактическую линию — до идеи «флот людей побеждает флот машин».

Персонажи и актёрская работа: Рей между кровью и выбором, Бен Соло как обратимый миф, Лея и Хан как тихие якоря, команда как хор

• Рей (Дейзи Ридли). Ридли несёт на себе тяжесть финала: её героиня на границе между «выбранной» и «рожденной» тьмой. Игра строится на микропеременах — от упорной «ученицы» до испуганной «наследницы», от решимости к сомнению и обратно. Сцены с исцелением, с молниями, с видением «тёмной Рей» требуют от актрисы балансировать между страхом и верой. В финале Ридли находит спокойную ясность — момент «Я — все джедаи» не крик, а внутреннее решение.
• Кайло Рен / Бен Соло (Адам Драйвер). Драйвер продолжает тонкий рисунок: в первой половине — холодный инструмент власти, но всегда с трещиной в глазах; в момент «воспоминания Хана» — бессловесное, почти детское «да». Во второй половине Санта-Бен — лёгкий, без мизансценной тяжести маски, даже с каплей юмора (жест «ау» с рыцарем Рен после передачи меча). Его жертва — без пафоса, через дыхание. Драйвер превращает архетип «падшего/искупившего» в живую траекторию.
• Лея Органа (Кэрри Фишер). Ограниченный материал превращён в «молитву» фильма. Фишер присутствует как тихая сила; монтаж уважительно строит сцены вокруг уже снятых реплик. Её смерть — не шоковый поворот, а выдох, вложенный в спасение сына.
• Хан Соло (Харрисон Форд). Короткое появление становится одним из самых сильных моментов фильма. Форду удаётся за пару минут передать любовь и принятие безусловное; повтор «Пап, я знаю» — инверсия легендарной реплики — чистая эмоциональная точность.
• По Дэмерон (Оскар Айзек). Айзек получает больше ответственности: лидер, сомневающийся и ошибающийся. Линия с Зори Блисс добавляет «прошлую тень», объясняя его циничные нотки. Его «ребята, я не знаю, что делать» перед приходом флота — редкий для блокбастера момент честной уязвимости лидера.
• Финн (Джон Бойега). Финн — моральный барометр. Его связь с Силой намечена и поддержана эпизодами интуиции. Линия с Джанной расширяет тему «свободы от программирования», а повторяющееся желание сказать Рей «важное» — намёк на его «чувствование» Силы, а не романтическую интригу. Бойега играет открыто — он «держит» оптимизм, когда миру тяжело.
• Джанна (Наоми Аки). Новая фигура, рифмующаяся с Финном: бывшая штурмовка, выбравшая неповиновение. Её сцены с Ландо намекают на «потом мы найдём твоё прошлое» — мягкая заявка на продолжение, но в рамках фильма — голос «мы не одиноки».
• Зори Блисс (Кери Рассел). Контакт По из прошлого — даёт плоть слову «контрабандист», добавляет миру разнообразия. Сцены с Хаксиновским пропуском — драйв и подмигивание.
• Палпатин (Иэн Макдермид). Возвращение Императора — барочная оперность: голос, тембр, «театральное величие» Макдермида заполняют тронный зал. Он играет не просто злодея, а символ «вечного искушения» — сладкий яд власти и родовой ненависти. Для части зрителей такой «тотальный демон» — сила, для другой — чрезмерность; в любом случае актёр держит сцену, как дирижёр.
• Ландо Калриссиан (Билли Ди Уильямс). Тёплое и важное возвращение: он соединяет времена, но и действует — приводит союзников, вдохновляет. Уильямс играет мягко, с улыбкой, не скатываясь в самопародию.

Актёрско-режиссёрские решения:

• Темп не «съедает» эмоцию, когда сцены замедляются: руины и дуэль — сняты пространно, давая актёрам дышать; «воспоминание Хана» — статичен и потому силён; финальный Экзегол — оперный, но Ридли и Драйвер удерживают кость драматического ядра.
• Физическая игра. По и Финн — «в руках и ногах», их герои постоянно бегут, прыгают, карабкаются; Рей — сочетание пластики и внутреннего «слушания». Это делает фантастический сюжет телесным.

Почему ансамбль работает в финале:

• Каждый участник тройки получает свой личный момент героизма и сомнения. Командная химия — живая: шпильки По и Финна, забота о Рей, попытки скрыть страх — маленькие штрихи, делающие «мы» правдоподобным.
• Возвращения легенд встроены в драму, а не приклеены для аплодисментов: Лея и Хан движут выбор Бена; Ландо — инструмент надежды.

Итог: актёрская ткань «Восхода» держит финал на человеческом нерве. Рей и Бен — ось, по которой проходит ток, а команда — батарея, подпитывающая идею «мы справимся вместе».

Темы, визуальный язык, музыка и приём: кровь и выбор, диада и солидарность, оперная тьма и свет граждан, Уильямс как прощальная симфония

Темы:

• Кровь против выбора. Фильм делает рискованный ход, объявляя Рей внучкой Палпатина, но тут же спорит с собственной генеалогической «фатальностью»: Лея, воспитавшая Рей, и Люк, призрак-наставник, подчёркивают — ты не кровь, ты решение. Кульминационная реплика «Я — Рей Скайуокер» — итог не «присвоения чужого имени», а провозглашения нового рода — сообщества света, где семья — это избранное родство.
• Диада как этика связи. Связь Рей и Бена — не романтический «только для нас» жест, а модель взаимной передачи сил, ответственности, доверия. Их обмен мечами, жизнью — визуализация того, что свет сильнее как со-труд. В то же время Палпатин использует диаду как «аккумулятор» — метафора того, что связь можно и эксплуатировать.
• Солидарность против фашизоидной машинерии. Финальный приход гражданского флота — ответ тезису «они не придут»: придут, если кто-то рискнёт быть первым. Это Star Wars в чистом виде — миф о «малых», которые вместе сильнее «больших».
• Жертва и искупление. Лея — тихая жертва; Бен — явная; Рей — «умирает и восстаёт». Это тройной контур: любовь тратит себя, чтобы продолжаться в других.
• Память как свет. Захоронение мечей Люка и Леи на Татуине — не про «закопать прошлое», а про его «посадить». Жёлтый меч Рей — цвет стражей-джедаев из лора и символ новой функции: хранить и искать.

Визуальный язык:

• Экзегол — барочная тьма. Колонны, трон, молнии — всё работает на образ «сверхзла», оперной метафоры. Гроза, глухие тени, холодный синий и серый — эстетика конца мира. В контрудар — золотистые всполохи саблей, человеческие лица в крупном плане.
• Руины «Смертной звезды» — реальная тяжесть. Волны, мокрые ткани, рёв воды, скользкие поверхности — физическая опасность. Дуэль снята с чувством пространства и веса — лезвия гремят, тела падают, дыхание слышно.
• Пасанна и праздник — антитеза тьме: насыщенные цвета, живые ткани, музыка и смех. Через них фильм напоминает, что ставки — это не абстрактные «планеты», а живые культуры.
• Камерные «окна тишины». В моменты выбора (Рей на Ахч-То, Бен на арке) кадр становится прост, горизонт чист, звук приглушён — так визуально выделяются внутренние решения.

Музыка:

• Джон Уильямс пишет прощальную партитуру к саге: возвращаются темы Скайуокеров, Леи, Империи/Первого ордена, Сопротивления; тема Рей получает зрелую оркестровку; новый материал для Экзегола — гулкие хоры, низкие медные, тяжёлые остинато. Фанфары финала — «всемирный» Star Wars, где мелодии старых поколений проходят «парадом» и сливаются.
• Музыка организует время: в квестовых эпизодах — стремительные ритмы, в дуэли на руинах — почти камерная трагедия, в сцене голосов джедаев — тонкая, не навязчивая «нить», чтобы слова звучали первыми.

Звук:

• Саунд-дизайн усиливает «вес» мира: молнии Палпатина бьют как электростанция; разрушители гудят низкими частотами; песок Пасанны «жжёт» уши. В сценах исцеления — тишина, дыхание, кожа — интимный масштаб внутри оперы.
• Техника и органика. Лошади-орбаксы на корпусах разрушителей скрипят по металлу — звук смешной и неудобный, но он и подчёркивает: живое против мёртвой машины.

Приём и дискуссия:

• Кассово фильм успешен, но критически — поляризован. Хвалят темп, зрелищность, игру Драйвера и Ридли, музыку Уильямса, дуэль на руинах, эмоциональные моменты с Леей и Ханом. Критикуют обилие экспозиции, «макгаффин-бинго», возврат Палпатина без предварительной «ферментации» в предыдущих частях, обратный ход относительно «никто»-происхождения Рей. Для одних «закрытие кругов» — достоинство, для других — шаг назад.
• Внутри фандома «Восход» стал лакмусом спора о природе Star Wars: это наследие как кровь или как выбор? Ответ фильма — выбор, но через признание силы наследия. Дискуссия вызревает до сих пор и, в сущности, оживляет франшизу — споря о ценностях, зрители уточняют, что для них ядро.

Наследие:

• Эпизод IX завершает эпоху и одновременно оставляет мостики: Рей как новый хранитель, Финн с намёком на Силу, По как лидер, готовый к политической работе, Ландо — как связной поколений. Универсум открыт для историй вне династии.
• Технически фильм подводит черту под «большим стилем» Star Wars: сочетание практики и CG, оркестровой музыки как «рассказчика», визуальной оперы и бытовой фактуры. Это эталон, с которым будут сверяться новые проекты — и от которого будут отталкиваться, если выбирают иной путь.

Практические заметки для внимательного просмотра:

• Отследите микрожесты Рей в сценах исцеления: её ладони — не приказ, а просьба; это важно для понимания «света» как дарения.
• Сравните пластики Кайло и Бена: до и после «снятия» маски в финале — другой центр тяжести, другие шаги. Драйвер буквально меняет походку.
• Прислушайтесь к вариациям темы Рей на Пасанне, в дуэли и на Татуине — как музыка проходит путь от вопроса к утверждению.
• Посмотрите, как цвет «жёлтого меча» в финале отражается на песке — тёплый свет, не режущий тьму, а согревающий пустоту.

Итог «Скайуокер. Восход» — энергичное, оперно-приключенческое завершение саги, которое выбирает путь «закрытия кругов» и «максимума эмоций». Да, оно спорно: кому-то слишком ретро, кому-то — слишком стремительно, кому-то — слишком «упаковано» макгаффинами. Но в сердцевине — честный разговор о выборе: ты — не кровь, ты — поступок. Рей, взявшая имя Скайуокеров, и Бен, вернувшийся к себе ценой жизни, выводят миф о Силе в плоскость человеческих решений. А музыка Уильямса и материальность кадров Абрамса связывают поколения зрителей — как голоса джедаев на Экзеголе связали поколения героев. Финальный кадр, где два меча уходят в песок, а третий вспыхивает новым цветом, — это не прощание с прошлым, а обещание: свет будет жить, пока есть те, кто его выбирает.